На всех хватит

Шмуэль-Лейб МЕЛАМУД
 

Чем больше Джулиан Саймон углублялся в исследования, тем яснее он видел, что эмпирические данные не согласуются с мрачными теориями, а используемые модели противоречат экономической науке.

 

«Однажды весной 1969 г. я приехал в офис Агентства международного развития США (US AID) в Вашингтоне, чтобы обсудить проект сокращения рождаемости в слаборазвитых странах. Я прибыл раньше назначенного часа и прогуливался неподалеку. Греясь на весеннем солнышке, я увидел дорожный указатель к памятнику павшим на Иводзиме. Мне вспомнилась речь, произнесенная армейским раввином над телами погибших при взятии острова, там было что-то вроде: “Сколь многие из похороненных здесь могли бы стать новым Моцартом, Микеланджело или Эйнштейном?” Не сошел ли я с ума, подумалось мне. Чем это я занимаюсь, пытаясь помочь сокращению числа тех, кто мог бы быть рожден в этот мир и стать Моцартом, или Микеланджело, или Эйнштейном, или просто – источником радости для своей семьи и общины, просто радующимся жизни человеком?

Я по-прежнему верю, что помогать людям в их желании иметь столько детей, сколько они хотят, замечательно, а убедить их или принудить к тому, чтобы они рождали меньше детей, чем им хотелось бы, – нечто совсем иное».

 

Джулиан Линкольн Саймон (1932-1998), ученый еврейского происхождения, профессор экономики и бизнеса в университете Иллинойса, признается, что тогда, в 1969 г., когда он начал заниматься демографическими проблемами, настроение у него было депрессивное. В подавляющем большинстве научных и газетных публикаций того времени (как, впрочем, и сейчас) утверждалось, что планета Земля скоро не сможет обеспечивать постоянно растущее население едой, энергией и другими ресурсами, что человечество уничтожает леса, отравляет почву, воду и воздух, что месторождения полезных ископаемых подходят к концу, а скученность в больших городах порождает психические расстройства у жителей. «Зачем нам нужны еще 23 миллиона человек?» – пишет биолог Пол Эрлих, автор книги «Популяционная бомба» (1968) о послевоенном «беби-буме» в США. «100 миллионов человек умрут в 1979 г. от голода, связанного с перенаселением». Комиссия ООН предсказывает гибель от голода 500 млн. человек между 1980 и 2025 гг. Даже речи быть не может о сохранении нынешнего уровня жизни, нужно немедленно принимать меры по снижению народонаселения и нормированию ресурсов, иначе выживание человечества и вообще всего живого на Земле под большим вопросом.

 

 

Но ни в 1979 г., ни в 1989 г., ни через 40 лет после этого предсказанный голод так и не наступил. Напротив, благодаря «зеленой революции» – работе нобелевского лауреата Нормана Болроуга по улучшению сортов и технологии выращивания сельскохозяйственных культур, – урожайность зерновых в беднейших странах выросла втрое (результат, который Эрлих считал «абсолютно недостижимым»). Изобилие продовольствия привело к тому, что посевные площади стали сокращаться и превращаться в леса и парки. То же самое произошло и с другими ресурсами. Паника была напрасной – ни один из апокалиптических прогнозов Пола Эрлиха так и не оправдался.

 

Чем больше Джулиан Саймон углублялся в исследования, тем яснее он видел, что эмпирические данные не согласуются с мрачными теориями, а используемые модели противоречат экономической науке. В 1981 г. он публикует обширную монографию под названием «Неисчерпаемый ресурс», где подробно, с цифрами и графиками доказывает, что питание, уровень жизни, состояние окружающей среды улучшаются со временем, и нет причин, чтобы эта тенденция изменилась в будущем. Что рост населения повышает, а не снижает уровень жизни, и что природные ресурсы, доступные человечеству, не закончатся никогда. В 1980 г. Саймон заключает с Эрлихом пари, что цены на любые пять названных им сырых материалов упадут в ближайшие 10 лет. Эрлих выбрал медь, хром, никель, олово и вольфрам. В 1990 г. Саймон был признан победителем: с поправкой на инфляцию, цены на все пять металлов снизились благодаря техническому прогрессу, появлению новых материалов и технологий.

 

Но как ресурсы могут быть неисчерпаемыми? Любой, кто ведет домашнее хозяйство, знает, что еда в холодильнике, стиральный порошок и ресурс двигателя автомобиля рано или поздно заканчиваются. Да, это верно. Но когда мы говорим о человечестве в целом, среди 7 миллиардов человек обязательно найдется кто-то, кто придумает, как лучше добывать дефицитный материал, экономнее его использовать или заменить более доступным аналогом. Неисчерпаема человеческая изобретательность – там, где ее не сдерживают законы и обычаи.

 

 

Тех, кто смотрит на Землю как на большой холодильник, из которого человечество только берет, ничего не кладя взамен, называют мальтузианцами, по имени Томаса Роберта Мальтуса, который еще в 1798 г. опубликовал «Очерк о законе народонаселения». Мальтус заметил, что население растет более быстрыми темпами, чем производство продуктов питания, а значит, в какой-то момент начнется их нехватка. Мальтус утверждал, что только воздержание и женитьба в как можно более позднем возрасте поможет беднякам улучшить свое положение. Но, как оказалось в действительности, расширение свободного предпринимательства и индустриальная революция помогли справиться с бедностью даже при увеличении рождаемости и резком снижении смертности.

 

Тем не менее, мальтузианский подход никуда не делся и продолжает применяться при анализе тенденций по сей день. Только современные мальтузианцы больше озабочены экологическими проблемами, а не судьбой бедняков.

 

Суть спора, – пишет Саймон, – в противоречии между инженерным и экономическим подходом при оценке дефицитности ресурсов. Инженеры берут данные по имеющимся запасам, делят их на ежегодный расход и получают время, по прошествии которого все запасы ресурса будут исчерпаны. Экономисты же в своих исследованиях опираются на цены – если цена падает, значит, предложение превышает спрос и будет превышать его в ближайшей перспективе. Но в чем тогда ошибка инженеров?

 

Ошибка заключается в том, что «разведанные запасы» – величина, сама по себе зависящая от спроса. Спрос на нефть, газ, руду подталкивает к поиску новых месторождений и новых способов извлечения сырья. Разведанные запасы составляют тысячные доли процента от потенциально извлекаемых при нынешнем уровне технологий. И раз даже их хватает для текущего потребления, нет смысла переворачивать каждый камень в поиске новых.

 

Мировой энергетический кризис в связи с истощением запасов нефти еще лет пять назад был главной темой для обсуждения. Точно так же в 1865 г. говорили о скорой остановке английской промышленности из-за истощения запасов угля. В 1891 г. не видели никаких шансов найти нефть в Техасе. Разведанных запасов нефти в 1914 г. должно было хватить максимум на ближайшее десятилетие. Как и в 1939-м, и в 1951 годах. Сланцевая нефть и почти необозримые запасы природного газа (по оценке 1977 г. его должно хватить на 3-4 тыс. лет), кажется, дают нам на сегодня передышку, даже без учета все более эффективного использования энергии. Запасы же ядерного топлива громадны по любым человеческим меркам. Но пессимистичные прогнозы, как сетует Саймон, на протяжении всей истории были популярнее оптимистичных.

 

А что насчет загрязнения? Ведь правда, что люди отравляют и замусоривают планету с каждым годом все больше? Если вы зададите этот вопрос любому встречному человеку, он даст на него два противоположных ответа, в зависимости от того, о чем идет речь – о том, что он видит сам вокруг себя, или о положении в мире, о котором он узнал из газет.

 

Человек, родившийся в начале 20 в. в Англии или США, мог наблюдать, как постепенно очищается его окружение. В 1968 г. в Темзу вернулась рыба, которую не видели там уже столетие. В то же самое время в Гудзон перестали сливать фекалии. Пляжи на Великих Озерах снова открыты для публики. Концентрация всех известных вредных веществ в воздухе и воде непрерывно снижается с 1960-х годов, как и концентрация опасных микроорганизмов. При этом лучших результатов достигли именно развитые страны, что говорит о том, что экономический рост не убивает, а наоборот, позволяет сохранять окружающую среду. Рост доходов создает спрос на очистку и дает для нее больше возможностей. Также рост продолжительности жизни в немалой степени связан с более чистой (не стерильной, а здоровой) средой, в которой мы живем сейчас, по сравнению с предыдущими поколениями.

 

В то же самое время экологи находят все новые и новые причины для беспокойства. Саймон приводит многостраничный список смертельных опасностей, паника по поводу которых оказалась совершенно напрасной. Так же скептически он относится к панике по поводу «глобального потепления», которое в наше время превратилось в неопределенное «глобальное изменение климата». Безусловно, многие реальные опасности требуют тщательного изучения и принятия разумных мер, но этому никак не помогают пророчества о скором конце света. А от включения в этот процесс чиновников и школьных учителей ситуация только усугубляется.

 

Школы оказывают очень сильное влияние. Опрос 1992 г. выявил: 47% 6-17-летних считают, что «экологические проблемы являются самыми жгучими для нашей страны», хотя статистические данные свидетельствуют об обратном. Чиновники, в свою очередь, склонны использовать любую возможность для демонстрации заботы о народе. Они начинают дорогостоящие государственные программы и устанавливают глобальные запреты там, где без них можно было бы обойтись. Порой это приводит не только к денежным тратам, но и к человеческим жертвам, как, например, в случае полного запрета на использование всех видов асбеста. Материал, использованный для замены асбеста в уплотнителях космического челнока «Челленджер», оказался непригоден при низких температурах, что привело к взрыву корабля и гибели всего экипажа.

 

Предостерегает Саймон и против чрезмерного увлечения экономией. В первую очередь потому, что издержки в большинстве случаев оказываются больше сэкономленного.

 

Например, плата за сданную макулатуру в пунктах приема устанавливается с учетом стоимости всех химикатов, используемых для ее переработки, и итоговой цены на произведенную из нее бумагу. Если эта плата не компенсирует потраченные вами время, силы и бензин, значит, бумага является менее ценным ресурсом, и лучше будет отказаться от идеи ее повторного использования. Тем более, что для изготовления бумаги уже давно используются деревья, специально выращенные для этой цели.

 

Вторая причина – мы не знаем, какие ресурсы на самом деле будут необходимы в будущем. Сам автор вспоминает, как в 1970-х обнаружил исчезновение из магазинов баллончиков для любимых им перьевых ручек. Обшарив все офисы в колледже, он собрал запас никому не нужных баллончиков, которого должно было хватить до конца жизни. И который стал совершенно бесполезным после покупки компьютера в начале 1980-х. Курьезный случай, когда это касается одного человека, превращается в потери миллионов долларов, когда речь идет о государстве, создающем запасы «стратегических ресурсов» (например, китового жира), и пытающемся их сбыть через 30-40 лет по любой цене. Если мы, как уже сказано выше, уверены в том, что по прошествии времени ресурсы будут только дешеветь, какой смысл беречь их для будущих поколений? Не лучше ли их использовать для улучшения условий жизни уже сейчас и приложить усилия для сохранения лишь того, что действительно уникально и невоспроизводимо?

 

Но главной своей задачей Джулиан Саймон считал развенчание мифов об опасности роста населения.

 

Перенаселение считается проблемой со времен, когда Авраам отделился от Лота: «И нести не могла их земля [не могла их прокормить], чтобы жить [им] вместе» (Берешит 13:6). Еврипид писал, что причиной Троянской войны было «невыносимое многолюдство». В 17 в. перенаселение вынуждало людей покидать пятимиллионную Англию и следовать в Новый Свет. Разговоры о том, что скоро «в мире останутся только стоячие места», идут с 1920-х гг., и тогда же появляется теория «оптимальной численности населения», через полвека показавшая свою полную несостоятельность.

 

Говоря о последствиях роста населения, Саймон обращает внимание на ряд важных моментов:

 

1. Демографическое прогнозирование – чрезвычайно сложная задача. До сих пор не было сделано ни одного хотя бы приблизительно верного долгосрочного демографического прогноза, зато было сделано много поразительно ошибочных.

 

2. Размер семьи является следствием разумного планирования во всех странах и обществах, включая самые примитивные.

 

3. Сокращение рождаемости сейчас снижает нагрузку на родителей по содержанию детей. Но из-за этого в пожилом возрасте те же родители станут более тяжким бременем для все меньшего числа работающих.

 

4. Кажется очевидным, что многодетные родители должны тратить больше, а сберегать меньше. На самом деле этого не происходит.

 

5. Плотность населения в сельской местности снижается, а в городах увеличивается. При этом количество рабочих и жилых помещений на одного человека в городах растет, то есть люди живут все более просторно.

 

6. Рост численности и плотности населения способствует развитию и удешевлению транспорта, коммуникаций и другой инфраструктуры. Крупные капиталовложения в этой сфере принесут прибыль только при большой численности населения.

 

7. Увеличение количества людей приводит к увеличению объема доступных знаний (не только научных), открытий и инноваций, а также к более активному внедрению уже открытых технологий. Однако важно, что происходит это только в условиях свободы.

 

8. Растущее население создает проблему обеспечения его потребностей, что создает спрос на новые знания и усовершенствования. В итоге улучшаются условия жизни для всех. Кроме того, большее количество людей, изучающих разные предметы ради любопытства, приводит к появлению «спонтанного знания», также играющего важную роль в развитии.

 

9. Большой рынок способствует развитию крупномасштабных производств, что удешевляет стоимость единицы продукции. Он также позволяет углубить разделение труда, использовать более эффективные машины, предлагать большее разнообразие товаров и услуг.

 

10. Рост населения делает образование более доступным, расходы на одного ученика снижаются.

 

11. Рост населения позволяет сделать сбор и утилизацию отходов более эффективными.

 

12. Ни рост численности, ни рост плотности населения не влияют на физическое и психическое здоровье людей.

 

К сожалению, все эти аргументы никак не влияют на адептов ограничения рождаемости. Отчасти потому, что взгляд на человека как на потребителя природных богатств, а не партнера в их создании, взгляд на экономику как на «игру с нулевой суммой», где выигрыш одного означает проигрыш остальных, очень укоренились в сознании обывателя. Но, помимо этого, в высказываниях о демографической угрозе проглядывает недостаточно тщательно замаскированная жажда власти и мысль о собственном превосходстве над остальным человечеством. О необходимости «улучшения человеческой породы» и о том, что «некоторым группам населения лучше не размножаться».

 

Создание видимости научного консенсуса очень важно для продвижения таких идей. Поэтому выход первого издания книги Саймона породил настоящую бурю негодования. Реакция оппонентов очень редко включала какие-то научные контраргументы. Гораздо чаще это была брань, личные нападки, эмоциональные манипуляции, развешивание идеологических и религиозных ярлыков, попытки запретить выступления, публикации, вплоть до попытки исключения из университета. «Этот человек – террорист», – заявил представитель Всемирного фонда дикой природы. Даже после проигрыша пари Пол Эрлих не признал свою неправоту, продолжил называть своего оппонента невеждой, слабоумным, идиотом, и повторять, что «пари не имеет значения», неизменно уклоняясь при этом от прямых дискуссий. И, надо признать, тактика эта оказалась вполне успешной.

 

Журналист как-то спросил Саймона: «Зачем вы все это говорите?» Тот ответил: «После того, как я углубился в изучение вопроса, я обнаружил, что факты не соответствуют моей исходной гипотезе. Не мог же я пренебречь фактами!» Как настоящий ученый, он был убежден, что никогда не следует допускать ни малейшего искажения истины. Увы, такой подход не всегда вознаграждается в настоящем. Но есть надежда, что он будет по достоинству оценен в будущем.